Никто не удивился. Впрочем, сложно найти кого-то, подобного моему дядюшке. При своем росте (а он немногим выше меня) и довольно хрупком телосложении (хамелеонам сложно набирать массу тела — у нас какой-то особый обмен веществ) он смотрелся внушительно, а нарочито-безразличный взгляд серо-голубых глаз был способен заморозить кровь в жилах. Джун Эйрас умел пугать, но он делал это не за счет внешности, а за счет силы воли. И вот последней у него было в избытке. Будучи старшим в семье, он давно разменял пятый десяток, но в отличие от моего отца, изрядно набравшего в весе за последние несколько лет, со спины его все еще можно было принять за мальчишку — если вы, конечно, не знаете, кому принадлежит эта расшитая серебром белая сутана.

В общем, спутать Джуна Эйраса с кем-то практически невозможно.

Я посмотрела на отца. Его тоже сложно принять за кого-то другого, фамильная раскраска — великая вещь. Вряд ли найдется в светлых землях еще один мужчина с сапфировыми глазами и светло-светло-голубыми волосами. Хотя у него этот оттенок не так бросается в глаза, как у меня. А Нике и вовсе повезло: на ее темных волосах синеватый отлив практически не заметен.

— А это, — почтительный поклон в сторону отца, — как вы уже все должны были догадаться, хозяин этого дома — Персиваль Нилам, правитель этой благословенной земли.

Я чуть слышно хмыкнула. Вот уж в чем я убедилась за месяц странствий, так в том, что наша страна далеко не так благополучна, как ее рисуют. И если отец еще что-то может не знать, то уж дядюшке доподлинно известно все — уж слишком он любит контролировать окружающую его действительность.

— Вы прибыли сюда в качестве особых гостей на традиционный праздник по случаю Темной Ночи. В этом году Снежный бал не имеет определенной тематики, а потому выбор костюмов мы оставляем за вами. Однако прошу, не надевайте ничего вызывающего — вас просто не поймут. Что же касается самого бала, то это, прежде всего, маскарад. Считается, что, пряча лицо под маской, мы прячемся и от темных сил, которые считают эту ночь пиком своей мощи. Поэтому мы не спим, а зажигаем везде огни и ждем наступления нового дня, в котором свет будет уже сильнее тьмы.

Мило. Очень даже мило. Хотя это же дядя Джун — он не может без подобных отступлений. Мне только любопытно: он помнит, кому это сейчас говорит? Что-то я уже сомневаюсь, иначе бы он не стал подобным образом разъяснять символизм Темной Ночи в обществе существ, находящихся по другую сторону.

— Джун, не утомляй наших гостей излишними подробностями, тем более они наверняка устали с дороги и хотят отдохнуть. Но прежде нас всех ждет обещанный ужин. Пройдемте, в малой столовой зале уже все готово. — С этими словами отец покинул кресло и направился к неприметной боковой двери. Что ж, одно хорошо: мне дадут поесть напоследок, а то желудок уже к позвоночнику прилип.

После ужина, прошедшего удивительно спокойно, нас всех проводили в свои спальни. Краем глаза увидев, что Спироса молодая служанка повела в восточное гостевое крыло, я невольно вздохнула: что ни говори, но я уже привыкла, что он постоянно находится за стеной. Да и Маш давно стал восприниматься неотъемлемой частью моей жизни, хоть поначалу и раздражал своим неприступным видом и выражением лица, говорящим: «Я здесь не по своей воле, но раз поставили — буду стоять».

Незнакомая мне служанка довела меня до «голубой» гостевой комнаты, единственной, расположенной в личной части дворца нашей семьи. Странно, а я была уверена, что эту комнату отдадут Фотису — как-никак принц и личный гость.

Впрочем, всему может быть и гораздо более простое объяснение…

Я вошла, уже нисколько не сомневаясь, кого там увижу. Отец стоял у окна и, сложив руки за спиной, следил за тем, как неспешно падает снег. Возможно, стороннему наблюдателю он показался бы спокойным и расслабленным, но я знала точно — сейчас он опаснее всего, ибо я не могу с точностью предсказать его дальнейшие действия.

— Не думал, что моя дочь опустится до такого. Вначале побег — это я еще могу понять, ибо сам был молод и не спешил обзаводиться клеткой под названием «семья». Но проникновение в Школу для темных под их личиной… Это позор для нашего рода! Ни один светлый до этого никогда по своей воле не низвергал себя в пучину греха!

Я молчала. Не потому, что была неправа, а потому, что вновь почувствовала себя десятилетней девчонкой в идиотском розовом платье с рюшами и разбитыми коленками. Тогда отец впервые говорил со мной в этом тоне. Странно, но я совсем не помню причину той выволочки, словно кто-то старательно вымел все воспоминания из моей головы. Да, причину я не помню, но эти интонации мне прекрасно знакомы — в прошлый раз я расплачивалась тремя годами усиленного обучения у дядюшки… Интересно, что он придумает на этот раз? Вряд ли снова отдаст Верховному иерарху, разве что в монастырь пошлет на неопределенный срок.

— Малика, своим поведением ты позоришь род Нилам! — Отец резко развернулся и сурово посмотрел на меня.

— Я теперь Лизард. И вряд ли хоть кто-то из моего теперешнего окружения посмеет меня обвинить в недостойном поведении, — спокойно произнесла я и почти вплотную подошла к человеку, которого когда-то… любила? Уже не уверена. Вот мать я действительно любила, по крайней мере, ту, какой она была до рождения Ники, нежную и заботливую, негромко напевающую колыбельную мне перед сном и нежно гладящую меня по волосам…

— Вот еще что надумала! Думаешь, сменила имя — и свободна?! А ты подумала о своей стране? Подумала о том, что будет со всеми этими людьми? У меня только одна наследница — ты, и других уже не будет. Так что, будь любезна, забудь всю эту блажь.

— Я не могу, — негромко произнесла я, чувствуя, как меня покидают силы. Даже готовясь к этому разговору, я не думала, что будет настолько тяжело.

— Можешь! И должна!

— Ты не понимаешь, — все так же тихо промолвила я. А потом, поняв, что нужных слов я все равно не найду, просто сложила ладони лодочкой на уровне груди и вдохнула в них силу. Темный клубочек магии, пока не определившийся с формой, пульсировал у меня в руках в такт с ударами сердца.

— Ты не могла!.. — с ужасом глядя на несформировавшееся заклинание, прокричал отец. Что ж, могу его понять, не так уж часто нерадивые дочери рушат твои далеко идущие планы. — Так, — спустя некоторое время произнес он, старательно избегая смотреть в мою сторону, — насколько я понимаю, эти изменения необратимы. — Я кивнула. Необратимы. Это свет может опуститься до тьмы, а вот обратное превращение невозможно — по крайней мере, до сих пор никто не сумел обернуть этот процесс вспять. — Хорошо. Пусть так. Для тебя это ничего не меняет.

— То есть как?

Я удивленно уставилась на отца. Он посадит темную на светлый трон? Не верю! Да и дядюшка никогда такому не позволит случиться.

— Даже эта проблема разрешима. После праздников ты выйдешь замуж за Фотиса, как и было запланировано, — спокойно и собранно сообщил он, словно решал вопрос о том, что подавать завтра на завтрак.

— Нет. — Реакция последовала незамедлительно, еще до того, как смысл сказанного дошел до меня. Собирается сделать из дочери племенную лошадь? Только через мой труп!

— Да! Ты сделаешь это и подаришь Ниламу наследника светлой крови, — угрожающе сжав кулаки, произнес мой отец.

— Нет, — уже гораздо спокойнее повторила я. — Ты не можешь меня заставить это сделать. Во-первых, я совершеннолетняя. Во-вторых, род Лизард не является вассальным по отношению к Ниламу. И, наконец, я связана магическим договором со Школой — я не могу ее покинуть до начала лета, понимаешь?

— О нет, тут явно чего-то недопонимаешь ты, — недобро усмехнувшись, ответил правитель Нилама (назвать его отцом сейчас я бы не смогла и под страхом смерти). — Конечно, ты можешь проигнорировать мою просьбу, но учти, если ты сейчас откажешься принять мое предложение, Школа будет уничтожена. И я не успокоюсь, пока последний из этих темных гаденышей не окажется на костре. Ты меня поняла? У них больше не будет убежища. Совсем. Они вновь превратятся в дичь. Хотя подобное решение, думаю, порадует твоего любимого дядюшку, ему давно не терпится устроить полноценную облаву. А ведь их даже загонять в ловушку не надо — все и так под рукой. Скажешь, нет?